А вдохновилась я - только не сильно смейтесть - одним клипом из контактика, как раз по этой паре. На - а вот здесь смеяться можно в голос - песню из "Бедной Насти" - "Беумная, я всё таки тебя люблю".
Реакция у меня изменялась примерно так.
Первая -
Вторая -
Третья -
И еще. У данного текста есть саундтрек, под который он, собственно, и писался)
Download Our Waking Hour Addiction Of You for free from pleer.com
Название: Teint de neige
Автор: Корриана
Бета: Xenya-m, Jack Stapleton
Размер: мини, 1481 слово
Канон: Три мушкетера
Персонажи: Арамис, миледи
Категория: гет
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Она была светлая и холодная, как зима, с лицом белее снега. Такая же прекрасная и безжалостная.
Примечание/Предупреждения: ООС, смерть персонажа.
Дисклеймер: Всё, что сделал предъявитель сего, сделано без получения материальной выгоды и без посягательств на авторское право.
читать дальше
Он никогда не обращался к ней как к миледи или леди Кларик. Только леди Винтер, чем слегка тешил её самолюбие, что её сын, скорее всего, станет наследником своего дяди. Сколь ни мало он знал английский, но смотрел на неё и думал, как подходит ей её имя. Она и впрямь была как зима. Светлая, холодная, волшебная и смертельно опасная.
С ней все было иначе. Она не вызывала ни такой глубокой любви, как его милая Мари-Эме, ни такого трепетного уважения, как Мари-Мадлен, ни вдохновленной симпатии, как Анна-Камилла. Его принимали самые разные дамы высшего света, он был одним из завсегдатаев салона Рамбуйе, он привык ухаживать за самыми разными женщинами и вызывать самые разные чувства: от снисходительной симпатии до глубокой привязанности или дружбы.
Но с ней... Наверное, подобное чувствовал Адам, принимая запретный плод из рук своей прекрасной Евы. Не мог не понимать, что это погубит его навсегда. Но противостоять ей было невозможно. Зависимость, полная и всепоглощающая, как вечерний полумрак, легкой поволокой окутывающий мир с закатом солнца.
Их представили друг другу в одной из гостиных, где Арамис был частым гостем. Она была очаровательна, богата и изумительно хороша. И постепенно он стал все чаще проводить вечера в ее доме на Королевской площади. Она часто расспрашивала Арамиса о его жизни, пыталась то ли переманить на сторону кардинала, то ли вырвать признание, чтобы потом упрятать в Бастилию. Но молодой мушкетер лишь поддерживал игру, продолжая улыбаться этой роковой женщине.
Она то приближала его к себе, то отталкивала. И Арамис никогда не возражал. Не претендовал на что-то. И, может, только поэтому она в конце концов снова останавливала свой взгляд на нем.
Незадолго до его отъезда в Ла-Рошель она всячески давала понять, что ее сердце вновь несвободно. И Арамис покорно отступил. Спорить с этой тигрицей было опаснее пляски на острие ножа. Тем более слишком много его собственные мысли были заняты экипировкой для предстоящего похода, времени терзаться глупыми ревнивыми сожалениями у него не имелось. А пришедшее письмо от герцогини де Шеврез, имевшей над ним власть совсем другого сорта, исцелило все сердечные раны мушкетера.
То, что за это время произошло что-то ужасное, стало очевидно в тот момент, когда Арамис с друзьями прибыл в Ла-Рошель, а д'Артаньяну прислали отравленное анжуйское. После этого Атос с д'Артаньяном кратко описали друзьям, какого врага приобрел гасконец, и в этом "враге" Арамис с затаенным ужасом признал леди Кларик.
Второй раз петля ужаса сжалась вокруг горла мушкетера, когда, подслушивая разговор через печную трубу в "Красной голубятне", Арамис услышал голос собеседницы кардинала, которой, без сомнения, была миледи. Голос, звенящий, словно морозное солнечное утро. Голос, просивший позволения убить д'Артаньяна.
Арамис вознес благодарность Господу, что его друзья были слишком увлечены подслушиванием и не видели, как он изменился в лице, признав голос этой женщины. Он бы хотел подняться к ней, поговорить, понимая, что это бесполезно — мушкетер никогда не мог её переубедить, в присутствии миледи теряя всяческую волю. Но Атос, по каким-то личным причинам, взял дело в свои руки, и Арамису оставалось только сопровождать Ришелье, терзаясь сомнениями.
А дальше были бастион Сен-Жерве и письмо по поводу семейного дела в Англию. Пока он слушал о преступлениях миледи, у него шевелились волосы на голове. Она была как царица грозная, зима, которая может вырвать тепло из самого горячего сердца и безжалостно отнять самую беспечную жизнь. Арамис только молился, чтобы она действительно покинула лагерь и была далеко отсюда. Мушкетер боялся, что встреться он с нею, то опять впадет в зависимость от этой женщины и лишится воли. Пока она была далеко, он мог беспрекословно верить словам друзей, которых никто не мог бы упрекнуть в неискренности.
А потом был отпуск короля и их стремительное путешествие в Бетюн за Констанцией Бонасье. И Арамис своими глазами видел безжалостность этого зимнего ангела. Госпожа Бонасье умерла у прямо перед ними, на руках своего возлюбленного. И Арамис мог только креститься, смотря на это ужасающее зрелище. Он бы и не хотел верить в бессердечную жестокость этой женщины, но его глаза не лгали ему.
Отчаяние д'Артаньяна и признание Атоса, что миледи — его жена, только добавляли трагичности к происходящему. Все напоминало полуночный кошмар, лихорадочный бред. Ад, разверзнувшийся на земле. То, чего не должно было происходить. Никогда и ни за что.
Атос, решительный и бледный, с горящими от возбуждения глазами, привел их к домику рядом с городишком Армантьер, куда миледи вызывала "злого гения" д'Артаньяна. Сам Атос сперва прильнул к окну, а потом, разбив его, вскочил в комнату. Д'Артаньян, в страхе, что она ускользнёт от Атоса, бросился к двери и на пороге столкнулся с миледи, которая со вскриком отшатнулась.
У Арамиса снова перехватило дыхание. Несмотря на все свидетельства, он все еще не верил до конца, что это та самая женщина, у которой он бывал в Париже. Но теперь сомнения отпали.
Ведомые властным знаком Атоса, д'Артаньян, Портос, Арамис, лорд Винтер и человек в красном прошли в комнату. Миледи, бледная и охваченная ужасом, оглядела вошедших. И хотя деверь завладел ее вниманием, мушкетер почувствовал, что на секунду она задержала взгляд на нем. И от этого взгляда он вздрогнул, не в силах противиться ему. И подумал, что, несмотря на сковавший ее ужас, она красива той мертвенной красотой, какой красивы зима, преступление и смерть.
Атос, по праву старшинства и того горя, которое, по его словам, причинила ему эта женщина, выступил в роли судьи. Портосу и Арамису пришлось выступать свидетелями д'Артаньяна против леди Кларик. Не найдя в себе сил посмотреть на нее, Арамис глухо повторил два раза "мы свидетельствуем это", отведя взгляд в сторону. Страх, постыдный страх охватил его. Он не мог не чувствовать, как она, оглядывая своих обвинителей, своих судей и, вероятно, своих палачей, то и дело на мгновение останавливала свои прекрасные испуганные глаза на его лице.
После лорда Винтера слово взял Атос. Когда он закончил, миледи поднялась на ноги:
— О! Ручаюсь, что не найдется тот суд, который произнес надо мной этот гнусный приговор! Ручаюсь, что не найдется тот, кто его исполнит!
Произнося эти слова своим чудным голосом, она смотрела прямо на Арамиса, ее брови требовательно приподнялись, подбородок был гордо вздернут. Уйти от этого взгляда было невозможно, как и выдержать его. Казалось, миледи проникала с его помощью в самую глубину человеческой души и сковывала ее вечным морозом.
Ее ледяные глаза смотрели на Арамиса, а он чувствовал, что вновь теряет волю перед этой женщиной. Еще одно мгновение — и он бы кинулся защищать ее. Потому что столь совершенная красота не может скрывать под собой зло. Не она, с ее алебастровой кожей, выточенными из мрамора руками, лебединой шеей!..
В этот момент раздался голос человека в красном плаще. Миледи отвлеклась на него и пронзительно закричала. Колдовство ледяной королевы было разрушено, выпуская душу мушкетера из сетей, в которых он уже запутался, как рыба в сетях рыбака.
Арамису пришлось на мгновение закрыть глаза. Слушая историю лилльского палача, он осознавал, что сам противиться миледи не в силах, как и брат человека, стоявшего перед ними. Слишком велика его зависимость от нее, слишком далеко распростерлась ее воля над ним. Он не должен сейчас быть Арамисом. Он должен быть одним из четырех друзей-мушкетеров, должен быть частью их союза. Забыть себя, отказаться от себя. Иного не дано.
Когда Атос, мрачный и торжественный, как ангел возмездия, обратился к ним с Портосом, к какому наказанию они, судьи миледи, приговаривают ее, Арамис глухо и безучастно произнес, выдержав умоляющий горящий взгляд женщины:
— К смертной казни.
Больше в тот вечер он не произнес ни слова. Он молча смотрел, как лучи ущербной луны путаются в ее голосах, как переливается жемчугом ее кожа. Он молча смотрел, как палач усадил миледи в лодку и повез ее на другой берег реки. Он молча смотрел, опустившись на колени, на ее черный, словно вырезанный из бумаги, силуэт на фоне багрового неба, уже испачканного кровью, которая должна сейчас пролиться. Он молча смотрел, как взметнулся меч и как обезглавленное тело повалилось под ударом. Ему казалось, что вместе с телом под воду Лиса уходит и он сам, влекомый своим предательством себя и того человеческого чувства, что он испытывал к этой женщине. Влекомый ее властью над ним, которую в одиночку разорвать было невозможно. И горячая молитва, которую он беззвучно шептал, не спасала его от этого падения в черную воду.
Все оставшееся время до возвращения в лагерь Арамис был мрачен и задумчив. Его друзья, так же глубоко тронутые произошедшим в ту ночь, сами были погружены в свои темные думы и не придавали этому значения. Но Арамис не мог отделаться от мысли, что совершил величайший грех, грех предательства, предательства человека, который ждал от него помощи и, видит Бог, не причинил лично ему зла, хотя и совершал его в отношении близких ему людей. Он присвоил себе право Господа судить и вынес приговор, не давший душе леди Кларик даже шанса на спасение, который должен быть у каждого.
Когда д'Артаньян пришел к нему после вызова кардинала и стал предлагать грамоту с чином лейтенанта, Арамис так же спокойно, убежденно и глухо, как в ту ночь, произнес:
— Наши последние похождения окончательно отвратили меня от мирской жизни и от военного звания. На этот раз я принял бесповоротное решение: по окончании осады я вступаю в братство лазаристов.
И, произнося эти слова, он думал: "Может, так я смогу хоть немного искупить свой грех... И смогу, не скрываясь, молить Создателя за вас, леди Винтер".